Художник на выставке Art Riot не менее интересен, чем его искусство. В этом особенность этой выставки. Art Riot – выставка о художниках, которые, попав в определенные обстоятельства, стали героями. И не столько потому, что в России авторитет писателя, поэта настолько велик, что к нему прислушиваются, словно он мудрец или правитель. Но потому, что художественный жест порой является не только жестом артиста, но и поступком гражданина. Когда мы, публика, забываем о художественных критериях, об эстетических пристрастиях и начинаем сопереживать людям. Слабым героям, у которых ничего нет кроме собственного тела, как у Петра Павленского, но при этом сильным именно потому, что у них нечего отнять.
Еще одна особенность – эта выставка открывается в дни столетия русской революции 1917 года. Сто лет прошло с тех пор, как моя страна в результате революционного порыва, пройдя через террор, погрузилась в унылый совок. Великая Утопия русского авангарда привела к антиутопии коммунальной кухни Ильи Кабакова.
Я пошёл в школу, когда революции исполнилось 50 лет. В СССР юбилейные выставки составляли большую часть художественной жизни страны. Нам это казалось таким фальшивым, что участвовать не хотелось даже в роли зрителя. Теперь же на ярко освещённой площадке юбилея показываем художников, чьи высказывания с одной стороны интересны здесь и сейчас,с другой так или иначе корреспондируются с революцией.
Корреспондируются через такие слова как «протест», «действие», «поступок» и, конечно, «Россия». Художников, чьи жизни переплетены с нашей общей судьбой, чье творчество мы можем назвать героическим.
Впрочем, не все так просто с их героизмом. Поиск героя в советское время
считался главной задачей писателя, художника, режиссера. Советское искусство так долго говорило о «человеке с большой буквы», что современного русского художника, который претендует на героизм без самоиронии, трудно себе представить.
Акционисты, которые самые серьезные драматичные вещи превращают в буффонаду, — это и есть русское искусство. Такие кровавые шутники. Несмешные Клоуны, от которых иногда волосы встают дыбом.
Вот простое перечисление. Олег Кулик – человек-собака — бегает на четвереньках. Смешно. Впрочем, не всегда собака. Иногда «птица» — он бьет носом в стекло, привязав к нему клюв – ряженый. Но разбивает в кровь нос, и стирает ноги до кости. Страшно.
Арсен Савадов одевает шахтеров, этих мужественных, чумазых от копоти рабочих, эти символы пролетарской революции в белоснежные балетные пачки, а то и вообще раздевает. Смешно. Или коммунистов, шедших на демонстрацию, подкупает и помещает среди гейпарада. Настоящих стариков, у которых нет возможности отказаться от денег и которые унижено позируют, не глядя друг на друга. Страшно или смешно?
Pussy Riot – тюрьма, противостояние власти, мощная кампания в поддержку, но при этом цветные колпаки на головах, нелепые, как на шарнирах, движения. Цирк. Смех сквозь слезы.
Павленский – то рот зашьет, то яйца к площади прибьет. Ну что за герой? Фокусник, шпагоглотатель. Смешно. Но вот ухо отрезал, в проволоку себя замотал колючую — страшно.
Сибирские художники – Дамир Муратов, Артём Лоскутов, Василий Слонов – фактически сфальсифицировали сепаратизм. Заставили спецслужбы поверить в существование политического проекта раскола страны. Нарисовали флаги и гербы, заявили о какой-то особой сибирской нации. Фейк, но в результате — реальная слежка, задержания полицией, допросы.
Синие Носы – уж эти совсем как юродивые. Могут ради шутки сделать с собой то, что венские акционисты делали нагнетая жуть на окружающих. И не зря все они выбирали для своих акций, хоть раз, красную площадь - которая давно, начиная с Василия Блаженного, превратилась в ярко освещенную сцену, своеобразный музей как на картине Ариадны Арендт
И только АЕС с Исламским проектом – совсем не смешно. Впрочем, и тут вначале хотели пошутить. А давайте представим, что произошла культурная экспансия не Европы на весь мир, а Ближнего востока? Поиграем, будто Рейхстаг и Нотр-Дам превратились в супермечети. Но тут 11 сентября теракт, и, словно по их проекту, в Нью-Йорке исчезают близнецы башни. Опять не смешно.
И все таки - они герои.
В определении этой героической роли русского художника от души постарались российские власти – это они подавили политических оппонентов и свободную прессу настолько, что только художники и сохранили громкие независимые голоса. И именно художников власть определила в сильные враги. Так что пусть вас не обманывает эта легкость с уклоном в девиантное поведение. Art Riot — это выставка тех, кто сегодня реально противостоит авторитарной системе. Это выставка свободных людей, которые платят высокую цену за свое искусство.
Например, именно Павленский доказал российскому обществу, которое впало в апатию и неверие в собственные силы, что сильным может быть только слабый: тот, кто не боится тюрьмы, кому нечего терять. Он доказал, что один в поле воин, что гражданское сопротивление базируется на личностях, что человека, который использовал тюремные практики (прибивание тестикул, зашивание рта, пыточные инструменты) невозможно запугать.
Главное, что удалось сделать Pussy Riot — провести противопоставление по линии «искусство – политика», «Путин – Pussy Riot». Путин серый, а они - цветные. Путин мужчина, они – девушки. Путин старый, они – молодые. Путин свободный, они – в тюрьме. Он скучный они смешные. Они из себя собрали идеального «анти-Путина» и они сделали огромную работу по взрослению гражданского общества в России. А художникам показали, что солидарность людей искусства – мощное оружие.
Арсен Савадов в проекте Deep Inside поставил пронзительный и очень рискованный эксперимент над обществом. Люди, лишенные средств к существованию, потерянные, не приспособленные к новой капиталистической реальности, на что они готовы ради денег? Маркс говорил, что капиталист готов ради прибыли на все, но оказывается бедный нищий человек готов на большее. Савадов погружался на дно от одного эксперимента к другому (шахтеры в пачках – лишь начало) и в завершение, когда художнику разрешили за деньги создать композицию Джотто из трупов в морге, его искусство стало приговором власти, доведшей людей до этого неразличения границ допустимого.
Синие носы изначально играли роль юродивых: тех, кто, по традиции, имели право через шутку дерзить власти. Именно в тот момент, когда общество начало откат во времени, когда начался разговор всерьез о «хорошем правителе» Сталине, о святых царях, они провели мощную ревизию всего сначала советского, а потом и постсоветского культурного пространства. Играя на грани фола с властью, они тоже рисуют ее портрет. Очень обидный гротеск.
Реакция спецслужб на «сибирский сепаратизм», аресты участников веселой Монстрации, слежки за художниками и кураторами выставки “соединенные штаты сибири” - фактически из ничего создали напряжение. И хотя искусствоведы давно уже пришли к выводу, что искусство не может поменять общество – только отражать или комментировать его состояния, в случае с Лоскутовым, Слоновым и Муратовым я начинаю сомневаться: мысль о самостоятельности Сибири перескочила из художественного пространства в общественное сознание.
Короче - они подлинные герои. И я счастлив, что моя жизнь как куратора, директора музея, а до этого, в 1990-х, галериста – связана с этими художниками.
Наконец, последняя особенность проекта Ar tRiot в том, что для большинства ее участников она итоговая. Итоговая, несмотря на молодость, энергию, творческую состоятельность. Это-то и волнует. Что будет с героями завтра? Pussy Riot прекратили быть анонимным движением и распались на несколько проектов – теперь они, скорее, наследники того, что мы показываем в Лондоне. Петр Павленский теперь во Франции, а ведь его искусство осуществляется в плотном контакте с российской властью, можно сказать, руками власти, только теперь он для нее недосягаем. Олег Кулик уже давно превратился во внимательного исследователя собственного «бурного прошлого», причем, с огромной дистанции, будто не собственного, а чужого.
Выставка сопровождается фильмами о художниках, и, надеюсь, они помогут понять, как, почему и при каких обстоятельствах эти персонажи стали героями. Почему они достойны восхищения публики. И, конечно же, пристального внимания художественного сообщества.